В.Б.Губин - О методологии лженауки.

О МЕТОДОЛОГИИ ЛЖЕНАУКИ

По широкой, с размытыми, нечеткими обочинами, дороге развития науки и знаний, по многочисленным ее ответвлениям проходят огромные толпы людей. Кто-то занимается непосредственно наукой, другие своим созидательным трудом подтверждают ее выводы. Кто-то ею забавляется, играет в науку, кто-то толкает ее вбок. Часть просто кормится, часть ожидает от нее помощи. Часть думает, что занимается ею, часть рядовых масс понимает ее важность и поддерживает в обществе уважение к ней и сознание ее необходимости, часть обвиняет ее в новых бедах человечества. Какие-то группы заинтересованы в знании истины, а какие-то - лишь в некоторых, в основном технических ее областях. Кто скрупулезно честен, а кто истину путает с выгодой. Истина ведь и непроста, и имеет к интересам людей самое живое отношение, так что на пути к ней возникают самые разнообразные препятствия, а новые плодотворные идеи приходят довольно редко и часто встречают непонимание и утверждаются с большим сопротивлением, а то и враждебностью. Сама трудность постижения истины зачастую усугубляется социальными и историческими обстоятельствами.
Поэтому бывает, что то, что считают или выдают за знания, таковыми отнюдь не являются. Самый известный, впечатляющий и важный пример ложной ветви на древе познания - это, конечно, религия. На нем дружно сошлись все трудности познания: сложность мира, ограниченность и заскорузлость ума, невысокое производственное развитие человечества, слабое знание массами и даже профессиональными учеными научной теории познания и способствование этому мощных сил, желающих ловить рыбку в мутной воде, а также надежда масс получить в религии опору и защиту со стороны как "высших сил", так и единомышленников - от жизненных напастей, что у нас сейчас стало одним из основных побуждений к суевериям: спрятать бы голову в песок! Следование истине требует, помимо прочего, еще и известного упорства и твердости, чего у многих нет. Суеверие имеет опору в безотчетных страхах и других плохо контролируемых впечатлениях подсознания, с которыми трудно бороться. Например, картина движущихся дхарм (нечто вроде элементов чувств), формирующих субъекта согласно представлениям буддизма, может показаться чрезвычайно естественной и притягательной для не слишком критического человека, так что ему будет трудно спокойно пройти мимо этой соблазнительной пропасти и не впасть в эту квазинаучную систему представлений. Сон разума порождает чудовищ.
И в действительно научных областях познания бывают ложные ветви, иногда отрубаемые или сами подсыхающие, а иногда и вновь расцветающие. Массовый их расцвет и благосклонное внимание к ним происходят, когда научное, теоретическое мышление оказывается невостребованным или вообще в загоне - как у нас в последние годы. В настоящее время для лженаук - все благоприятные условия, включая еще не исчезнувший в обществе с недавних времен интерес, уважение и доверие к науке, в обличьи которой выступают ложные теории.
Но все же обычно довольно ясно видны стандартные отличия этих прожектов или попросту обмана от настоящей науки. Когда знакомишься с очередными трудами, предложениями и мыслями новейших и в то же время обычно очень традиционных ниспровергателей нормальной физики или экономической науки и открывателей естественнонаучных и обществоведческих чудес, то вновь и вновь видишь стандартные методологические просчеты и натяжки авторов (которых будем считать чистосердечно заблуждающимися).
Во-первых, они не страдают излишней самокритичностью, без которой нет достаточных побуждений как можно полнее проверять свою теорию на согласованность со всем другим знанием.
Во-вторых, они обычно плохо ориентируются в критериях правильности теории, в частности и особенно - как раз в той самой необходимости согласовывать все знания, которые ведь говорят об одном и том же мире и, следовательно, не должны противоречить друг другу.
В-третьих, они зачастую плохо знают реальное состояние науки в области, где пытаются высказать новые мысли (в действительности чаще уже неоднократно выдвигавшиеся и давно отвергнутые), что, естественно, затрудняет для них самих критический анализ, если бы они попытались его сделать. И заодно - не знают истории науки в широком плане, а это важно в том отношении, что позволяет уже предварительно знать, какое решение было бы желательным, какие нерешенные проблемы оно могло бы закрыть или просто касалось и в других областях. Хотелось бы в качестве примера специально отметить одну область, почти всеми признанную за очень туманную - проблему с энтропией и необратимостью. В ней у подавляющего большинства многочисленных авторов самые обрывочные представления, и рекомендации по ее разрешению соответственно весьма разнообразны по форме, но однообразны по сути: чаще всего предлагают решения, ошибочность которых доказана еще сто лет назад. Это касается и весьма известных ученых.
В-четвертых, многие авторы плохо понимают, что логики, логических построений - еще мало для заключения, что такая-то теория удачно описывает реальный мир. Об этой недостаточности формальной логики говорили все диалектики. А Эйнштейн писал [1]: "Чисто логическое мышление само по себе не может дать никаких знаний о мире фактов; все познание реального мира исходит из опыта и завершается им. Полученные чисто логическим путем положения ничего не говорят о действительности. Галилей стал отцом современной физики и вообще современного естествознания именно потому, что понял эту истину и внушил ее научному миру." Доказательство адекватности миру теории о нем должно пропорционально включать как логику, так и реальное сопоставление с действительными явлениями мира. А иногда бывает и наоборот: совершенно формальную математическую теорему Пифагора намереваются проверять по реальному миру, который математике вовсе не обязательно знать.
В-пятых, и это близко к предыдущему, весьма широко распространено мнение, что все науки своим идеалом в вопросе строгости и доказательств правильности должны иметь математику: вот, мол, образец для подражания! Однако при этом не учитывается, что математика - наука не естественная, не о природе, а о формальных построениях (типа формальной логики) с достаточно произвольным модельным материалом, и правильность математического утверждения проверяется не сравнением с природным образцом, а проверкой правильности формального построения, т.е. фактически по наличию точки в конце доказательства. В науках же о природе и обществе приходится решать обратные задачи, не имеющие однозначного решения, которые требуется проверять на адекватность бесконечно сложной реальности, чего формально нельзя сделать - нужны неформальные шаги, - чего в математике не требуется и невозможно делать.
И вот с такими "математикоподобными" представлениями многочисленные советчики в естествознании или в обществоведении выдергивают из бесконечно сложной реальности, а то и откровенно приписывают ей как самые существенные отдельные простенькие наборы свойств и с легкостью комбинируют из них выводы и рекомендации, которые впору печатать в газетных рубриках "Полезные советы" или "Нарочно не придумаешь". Фейнман специально предостерегал [2]: "Математики имеют дело только со структурой рассуждений, и им в сущности безразлично, о чем они говорят. Другими словами, математик готовит абстракт-ные доказательства, которыми вы можете воспользоваться, приписав реальному миру некоторый набор аксиом. Физик же не должен забывать о значении своих фраз. Это очень важная обязанность, которой склонны пренебрегать люди, пришедшие в физику из математики. Физика - не математика, а математика - не физика. в физике вы должны понимать связь слов с реальным миром." Но таких благодетелей вроде лучших математиков среди физиков развелось также особенно много среди экономистов, начиная с 60-х годов и по сию пору. Не важно, с какой-то целью это делается или чистосердечно - методологическая подоплека одна и та же.
Правильная теория познания, а в общем это теория познания диалектического материализма, требует исторического рассмотрения проблем. Никакой вопрос не может быть рассмотрен совершенно изолированно от других и статически во времени. Познание нельзя начинать с нуля, с установления принципов. Необходимо использовать наработанные всем человечеством знания. Поэтому вызывают умиление встречающиеся иногда предложения, скажем, сломать всю физику, которая сейчас, якобы, находится в тупике, или, к примеру, политэкономию и построить что-нибудь правильное и несомненно эффективное.
И уж совершенно удивительны и показательны для "нового времени" публичные выступления против этой самой научной теории познания, поддерживаемые авторитетными учеными именно в самой образцовой и диалектичной естественной науке - в физике. В последние годы довольно-таки нашумела книга А.С.Сонина ""Физический идеализм": История одной идеологической кампании." [3] Это жалоба на то, как некоторые наши физики и методологи до середины 50-х годов пытались, как они утверждали, с диалектических позиций критиковать метафизические подходы к интерпретации физических теорий. Книга производит странное впечатление.
Для введения Сонин "изложил" "Материализм и эмпириокритицизм". При этом (и нигде дальше) он не упомянул ни об абсолютной истине как существующей реальности и объекте познания, ни о ее приблизительном, конечном отражении в теориях, ни о наличии в них объективного содержания, ни о неисчерпаемости объектов и познания, ни о критерии общественно-исторической практики (замечу - важного момента, не вполне понимаемого прагматиками, позитивистами и формалистами; этот момент важен не только в физике, но и в других науках, в частности - в доказательствах человеческого происхождения религии), ни о несводимости высших форм движения к низшим.
Он вообще нигде не сказал о том, что такое диалектический материализм, ни даже о том, что означает "диалектический". А ведь все-таки для разбора споров диалектиков с метафизиками надо было бы хотя бы поставить задачу. Соответственно и дальше Сонин не привел никаких претензий диалектики, которые могли быть действительно высказаны по отношению к ряду представлений и подходов определенных физиков и групп. Он также не отличает и не отделяет претензий диамата от претензий людей, которые якобы выступали с позиций диамата. А это вещи не обязательно равноценные, что немаловажно при оценке самой теории. Ведь мало ли кто неправильно выступает с позиций науки, что ж - из-за этого науку выбрасывать? Кроме того, в книге никак не рассматриваются споры о понимании квантовой механики, нет и изложения каких-либо ее интерпретаций, в том числе и копенгагенской.
Другими словами, оказывается, что в этой весьма полемической и безапелляционной по форме книге отсутствует какой-либо научный предмет для обсуждения. Не видя ее воочию, нельзя было бы поверить, что такая может быть написана и тем более опубликована научным издательством! И это поразительно некомпетентное и антинаучное сочинение сопровождается указанием: "Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований согласно проекту 94-06(философия. - В.Г.)-19791... Рецензенты: академик РАН В.Л.Гинзбург, профессор Д.Н.Зубарев, член-корреспондент РАН С.М.Рытов."
А ведь поговорить было о чем. Например о том, почему в "Теории поля" [4], и не только в ней, Ландау и Лифшиц настаивали на точечности элементарных частиц, тогда как японец Саката, во второй половине 50-х создавший свою модель составных "элементарных" частиц, заявил, как будто издеваясь: "Нужно помнить, что, по-видимому, нейтрино так же неисчерпаем, как и атом." [5] По поводу похожего казуса в прошлом Ж.Ульмо сказал "Нет ничего более неверного, чем полагать, что можно заниматься наукой, оставляя в стороне вопросы философии, эпистемологии и методологии. Так отстают на целое поколение; мы видели и сейчас видим подобные весьма поучительные примеры." [6]
Да и в "Статистической физике" [7] тех же авторов отвергается решение проблемы необратимости Смолуховским [8] в начале 20-го века как эффекта, лишь возникающего при наблюдении, а не самостоятельно существующего в природе как закон самой природы. Еще раньше такое же решение высказал Пуанкаре [9], и оно в 1910-е годы стало общепризнанным. Но Ландау и Лифшиц посчитали недопустимым вклад наблюдателя в возникновение второго закона термодинамики - конечно, явно защищая материализм от субъективизма! - но впадая при этом в грех объективизма. Хорошо еще, что они признали, что не знают, как согласовать в этом пункте термодинамику и механику. Известно, что при объективизме этого сделать нельзя.
В обоих этих случаях основанием для ошибки в выборе пути было пренебрежение самыми основными диалектическими положениями и ограничение рамками упрощенного, метафизического материализма. Так что пафос книги Сонина совершенно неоснователен. И В.Л.Гинзбургу при уважительном отмежевании от религии не следовало бы так уж решительно презирать надоедавших ему в прошлом в физике "профессоров-марксистов" [10]. Может быть, в чем-то они и были неправы, но не в том, что "презрение к диалектике не остается безнаказанным." [11] Отбрасывать диалектику - значит отбрасывать развитую науку и пробавляться упрощенной.
Можно было бы привести множество разнообразных любопытных и поучительных примеров нынешнего разгула околонаучных теорий, начиная с кредеровского объяснения в школьном учебнике причины первой мировой войны выстрелами Гаврилы Принципа и глупостью трех главных императоров и, через цивилизационный подход к рассмотрению истории человечества в тех же учебниках - но, конечно, с молчаливым обращением в решающих пунктах к первичности производства, - вплоть до "метода" полного плюрализма в выяснении причин событий и даже вообще до отказа от поиска истины, то есть до финиша науки. Но обратимся к одному относительно новому и весьма наукообразно и прогрессивно выглядящему подходу - к представлению о том, что информация есть вещь самостоятельная и заполняет собой космос. Это также пример недиалектической абсолютизации относительно самостоятельной в своем месте сущности. Специфика этого представления в том, что оно возникло и процветает на базе весьма современных отраслей науки и техники типа кибернетики и связи - однако имеющих отношение в основном к модельным объектам и в результате не связанных тесно с общей наукой о познании. И как продукт неконтролируемого вживания в мир узкоспециализированных объектов и образов их идеальная среда ("материя") начинает представляться, переводится в разряд реальной, первичной и всеобщей.
Вот и "Философские науки" напечатали статью В.Г.Ажажи и Г.С.Белимова "К вопросу об информационной первооснове микро- и макромиров Вселенной". [12] Как мне показалось, название рубрики для этой статьи - "Философия непознанного" - выдает с головой метания редакции в поисках названия темы, в приличности и научности которой она не уверена. И оно удачно понимается и как "философия неизвестно чего", и как "философия непосвященных", что и сквозит во всех пунктах статьи.
Типична для таких трудов попытка опереться на автори-теты. Слова Я.Б.Зельдовича о "драме идей в познании Природы" выданы как свидетельство тупика "материалистической науки". Затем перечисляется набор "аномальных явлений" и предлагается панацея: "к основным структурным элементам мироздания - энергии, массе и движению - следует добавить равноценную субстанцию - ИНФОРМАЦИЮ". В следующем абзаце принимается, что "информационное поле при этом вездесуще." Все просто. А затем "информация объявляется ... ПЕРВООСНОВОЙ Вселенной, поскольку в основе всего сущего лежат, прежде всего, информационные процессы." Вот так походя отбрасываются все достижения цивилизации, обосновавшие нормальную науку.
Дальше - больше. Всякая необоснованная аналогия должна быть использована, вместе пойман - вместе и повешен! Авторы возрождают "на современном уровне" мир платоновских идей. Не важно, что линия Демокрита исторически победила формообразующие идеи Платона не по случайной глупости, а всем развитием науки и производства. Да и больно уж легко авторы отождествляют платоновские идеи с информацией, которую мы по сути понимаем как сообщение. Как это сообщения, и кого к кому, формируют, а то и создают материальный мир? Кроме того, оказывается, что и библия может помочь науке: ""В начале было слово..." - говорится в ней, и лишь сейчас мы можем расшифровать подлинный и сокровенный смысл этой фразы: "В начале была ИНФОРМАЦИЯ - основа мироздания"." Начали вроде бы с предположения об информационной первооснове Вселенной, а теперь уже опираемся на него как на несомненный факт. Можно было и продолжить, например, так: "...и слово было - бог, то есть информация." В общем, бог - это информация, информационные технологии - это божественные технологии, СМИ - это средства массового обожествления.
В статье Ажажи и Белимова есть еще много интересного, в каждом абзаце, например, о надежде получить информационный код "Вселенной в целом", о влиянии молитвы на гены. Богатства статьи необозримы. Обратимся к причинам этого прожектерства.
Непосредственной причиной его является обычное научное невежество. Практически только физиков учат методологии познания. Ни математики, ни кибернетики, ни компьютерщики, приложившие в основном руку к распространению вздорной идеи
о летающей в космосе информации, не обучены методологии исследования реальности. Познание реальность - не их тематика. Поэтому они так неумелы и неосторожны.
С другой стороны, есть и общетеоретические трудности, чему свидетельство - разнообразие определений и пониманий информации. Многие пытаются использовать информацию фактически в качестве второго термина для физического взаимодействия, которое только и есть в мире без субъекта, то есть просто удваивают понятие. Получается, что камни сами не могут катиться под гору, а их должна побуждать к этому информация.
Но статья Ажажи и Белимова в дополнение к перечисленным и проиллюстрированным выше ошибкам в познании, все же более или менее научным, вызванным лишь конкретно неполным знанием или временным отставанием в методологии от передового уровня, добавляет еще и почти вненаучные, напоминающие рассказы приснопамятной Феклуши из "Грозы" о салтанах Махнуте турецком и Махнуте персидском и людях с песьими головами.
В отличие от гениальных догадок, которые изредка встречались в истории науки, многочисленные выдумки и предположения цитируемых Ажажей и Белимовым авторов, включая академиков пресловутой Международной академии информатизации, а также их собственные рассуждения абсолютно легковесны и никчемны. Все они сводятся к необоснованным предположениям, противоречащим нормальным знаниям, или к фантазиям в духе "а почему бы нет?" По простоте своей они похожи на обычные предложения провинциальных прожектеров типа того, что в элементарных частицах что-то крутится. Например: "Гипотеза об информационной первооснове ... разумеется, нуждается в подтверждении и теоретическом обосновании... Здесь, по-видимому, действуют иные, пока не изученные законы - законы информации. Видимо, необходимо наличие какого-то..."
В паре мест, где говорится, что кто-то что-то доказал относительно первичности информации, демонстрируется только непонимание того, что такое доказать в науке реализацию того или иного механизма явления или процесса. Ведь для этого требуется не только его предположить, но и конкретно и подробно показать и проанализировать его действие, а кроме того - еще и доказательно отвергнуть все другие возможные объяснения (механизмы), особенно самые простые, обычные и естественные. Это общее и первичное требование науки, иначе можно напридумывать объяснений с три короба. Но ни о чем подобном наши авторы как будто и не слышали.
И что за знатоки умудрились написать: "информация может передаваться за счет частотного, волнового, резонансного, вибрационного колебаний"? Что они могли подразумевать под частотными колебаниями? Что-то я о таких не слышал. Знают ли они, что "вибрационный" и означает "колебательный"? Вот новость: колебательное колебание! 1) Если уж и в этом не уметь выразиться по-человечески, то доверять им пропагандировать что-либо научное - это только его дискредитировать. Что они и делают изо всей мочи и с большим успехом с идеей информации как основе мира. Спасибо им за это.
Кстати, зная Ажажу как одного из наших ведущих уфологов, я после прочтения статьи об информационной первооснове Вселенной стал с гораздо большим скептицизмом ожидать скорого контакта с инопланетянами: похоже, шум вокруг НЛО сильно преувеличен увлекающимися людьми. У них есть вера в силу науки без понимания, что такое наука.
Возвращаясь к общей проблеме, подчеркну принципиальное ухудшение дела с преподаванием научной методологии. Какие семена сейчас сеются? Чуть ли не сплошь сорняки. Вместо теории познания, требующей всесторонней проверки, согласования новой теории со всем остальным знанием, исторического рассмотрения развития науки - в "плюралистических" курсах культурологии проводится отказ от намерения искать истину и ставятся в качестве объектов серьезного изучения эзотерика В.Шмакова и "Роза мира" Д.Андреева. Основания такой смены курса - чисто политические, и научное сообщество должно требовать возврата преподавания научной теории познания.
Литература
[1] Эйнштейн А. О методе теоретической физики / В сб. Эйн
штейн А. Физика и реальность. - М.: Наука. 1965. С. 61-66.
[2] Фейнман Р. Характер физических законов. - М.: Мир. 1968. С. 55-56.
[3] Сонин А.С. "Физический идеализм": История одной идеоло-гической кампании. - М.: Изд. фирма "Физико-математическая литература" РАН. 1994.
[4] Ландау Л.Д., Лифшиц Е.М. Теория поля. - М.: Физматгиз. 1962.
[5] Саката С. Новые представления об элементарных частицах / Вопросы философии. 1962. № 6. С. 129-140.
[6] Ульмо Ж. Дискуссия "От многообразия к единству" / Эйнштейновский сборник, 1969-1970. - М.: Наука. 1970. С. 242.
[7] Ландау Л.Д., Лифшиц Е.М. Статистическая физика. - М.: Наука. 1976.
[8] Смолуховский М. Доступные наблюдению молекулярные явления, противоречащие обычной термодинамике // Эйнштейн А., Смолуховский М. Брауновское движение. - Л.: ОНТИ. 1936. С. 197; Молекулярно-кинетические исследования по вопросу об обращении термодинамически необратимых процессов и о возврате аномальных состояний // Там же. С. 303.
[9] Пуанкаре А. Ценность науки / О науке. - М.: Наука. 1983. С. 238-239.
[10] Гинзбург В.Л. Разум и вера / Вестник РАН. 1999. Т. 69. № 6. С. 546-552.
[11] Энгельс Ф. Диалектика природы. Естествознание в мире духов // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 20.
[12] Ажажа В.Г., Белимов Г.С. К вопросу об информационной первооснове микро- и макромиров Вселенной / Философские науки. 2001. № 1. С. 125-130.


ПЛЮРАЛИЗМ КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ
ШИЗОФРЕНИЯ

За последние полтора десятилетия мы много наслышались об оптимальности, прогрессивности и, можно сказать, цивилизованности плюрализма. Плюрализм - необходимая принадлежность демократии! При этом, надо отметить, никакого более или менее широкого и глубокого его обоснования и расшифровки и конкретизации не давалось (кстати, как и той самой демократии, если не считать способа выбора пути жизни при ней, по выражению Карлейля, с помощью ящика - разумеется, ящика для голосования, а не телевизионного, о котором ему не довелось высказаться).
Упоминания о плюрализме появлялись чисто призывные или хвалебно-оправдательные. Разумеется, он выдвигался как противовес отсталому и примитивному тоталитаристскому единомыслию и догматизму, которые, как полагалось, господствовали в нашем прошлом. Область его применимости также не указывалась. Не упоминались в этом отношении математика, физика, геология, биология и т.п. науки с довольно ясными и почти не обсуждаемыми критериями правильности - о приложениях "метода" плюрализма практически заботились только в основополагающих мировоззренческих проблемах.
Не указывались и пропорции и их критерии, с которыми должны были бы входить разные версии в оптимальный букет пониманий, разъяснений, мнений и теорий того или иного явления. В этом отношении, по-видимому, допускался полный произвол. Реально это обстоятельство приводило к результатам совершенно противоположного характера в плане плюралистичности, но одинаково антинаучным: от изложения разных версий важных событий с полным отказом от анализа, сопоставления и каких-либо выводов об их причинах и природе до вполне однозначной и бесспорной смены в школьном преподавании исторической парадигмы (с истматовской на цивилизационную) без всяких вступительных пояснений и оправданий.
Исходных точек для обоснования плюрализма, которое в итоге как бы само собой витает в воздухе, а апологетами, по-видимому, должно подразумеваться, - две.
Во-первых, ввиду того, что знания добываются и понимаются субъектом, который весьма ограничен в своих возможностях по крайней мере в каждый момент, никакой ученый не может ни точно отобразить реальность, ни быть вполне уверенным в своей правоте. Более того, как говорится, что ни человек, то свой мир, и каждый воспринимает внешний мир не объективно, а по-своему. Некоторые гуманитарии даже думают, что физик строит теории по своему личному видению, с ослабленной общезначимостью [1], так что верные теории могут быть различными и по существу. Следовательно, продолжается рассуждение, надо дать возможность и другим ученым иметь свою точку зрения. Этот вывод зачастую экстраполировался вообще до признания равноправия и равного веса мнений разных ученых и вообще любых идей - прямо как у Фейерабенда, обосновывавшего теоретико-познавательский анархизм, о котором, впрочем, большие массы плюралистов вернее всего и не слышали.
Во-вторых, естественная относительно широкая допустимость разных версий понимания и интерпретации явления на начальном этапе его изучения по инерции некритично или вообще бездумно распространялась и на окончательное состояние вопроса, когда суть становилась уже ясной и весьма однозначной. Этот фактор, в развитие первого, фактически означал априорный формальный отказ исследованиям в какой-либо объективности и результативности.
Итак, сторонники плюрализма декларируют методологически обоснованную естественность и неустранимость множественности мнений по одному и тому же вопросу о причинах и основаниях явлений, а также их оценок с точки зрения желательности или нежелательности, пользы или вредности. Обычным конечным доводом в пользу плюрализма (а зачастую также и начальным - такая уж простенькая схема его обоснования) служит вопрос: а судьи кто? Этот вопрос оказывается всесокрушающим, поскольку задающие его ожидают, само собой, столь же простого ответа. Это стандартное сомнение, являющееся решающим методологическим средством, доводимое до абсолюта (против которого и выступают-то!), делает невозможной науку и вообще какое-либо продвижение в познании. Оно уравнивает знания амебы и Сократа, тем более, что, как утверждают, он сам знал, что ничего не знает. Высший судья разума - здравый смысл - просто вопиет против такого обескураживающего, явно порочного вывода. Но, конечно, истинному плюралисту, как и солипсисту, всё нипочем. Ему нельзя доказать, что он что-нибудь знает и может сказать что-то сколько-нибудь внятное и определенное помимо отвержения кумулятивности познания и познания вообще. К сожалению, сторонники плюрализма не доходят до осознания и обсуждения порождаемого ими затруднения - очевидной неразумности логически следующего у них конечного вывода о невозможности познания.
Вот и Фейерабенд результатами анализа своих сомнений, выводом из них, противоречил здравому смыслу. И у него получается, что ребенок знает не меньше, чем он сам. Следовало бы задуматься также над претензиями на научность вывода, что научность невозможна. Но Фейерабенд остановился на той же позитивистской разрозненности знаний, из которой исходил. Перед лицом же этих несообразностей следовало бы сменить свой локальный, обрывочный и формальный критерий правильности и обоснованности знаний на более реалистичный диалектический, комплексный, учитывающий более широкий круг знаний.
Конечно, за это надо платить. Нестопроцентной однозначностью доказательств и выводов. Однако это не значит, что неабсолютная обоснованность не может быть удовлетворительной. Например, еще никто не видел, чтобы брошенный камень не упал на землю, как ему и предсказывается теорией, работающей и во многих других случаях и не противоречащей никаким другим знаниям, поддерживаемой ими и со своей стороны поддерживающей их. И можно с большой долей уверенности ожидать, что он и впредь еще долго будет падать вниз, а не вверх, и планировать свою деятельность на этом знании.
Вообще-то, платить надо также необходимостью иметь широкие знания и основательной работой по их согласованию, вновь и вновь возобновляемой по мере развития теорий.
Методологическим источником этого плюрализма является неправильно понятые смысл и следствия разного и неполного видения объекта с разных точек зрения. А понимаются они неправильно из-за представления о прямом порождении знания непосредственно данными (фактами) наблюдения - без, проще говоря, обдумывания, исследования и обобщения. При таком представлении знание как бы только то и есть, что непосредственно видится в данном акте видения или в их несинтезированном наборе. В другой раз получаемое знание будет другим. Знание - относительно. И никакого совместного синтеза нет. Тем более не видится общий критерий общественно-исторической практики, историческое развитие знаний при постоянном процессе взаимного и диалектического согласования всего комплекса знаний.
В действительности же есть три существенных момента в понимании места и роли этой относительности, меняющих и в общем отвергающих плюралистическое заключение.
Во-первых, само понимание относительности наблюдаемой картины объекта, понимание неабсолютности отражения, его незеркальности уже есть некоторое знание, и в свою очередь проясняет реальную картину познания, дает толчок и некоторые указания к дальнейшему изучению реального состояния дел. И тут как раз естественно возникает продуктивный интерес к изучению картины объекта в разных условиях. Это даст лучшее и более полное представление о нем, чем картина с одного ракурса. Может показаться, что это и есть основание плюралистического представления и сам плюрализм как он есть. Однако при этом будет упущено, что исходный объект все же един, так что останавливаться на простой констатации множественности бессвязных картин видения без какого-либо проявления и экстрагирования существа, касающегося самого наблюдаемого объекта (референта), как материального, так и идеального, нет никаких оснований. В действительности наука и даже обыденное познание так никогда не поступают, а стремятся найти единственный ответ, насколько это позволяет конкретный этап познания. Таким образом, из наличия вклада субъекта в получаемые факты и данные следует не абсолютная их относительность и, соответственно, бесполезность, а необходимость изучения механизма их образования и в дальнейшем разделения и очищения вкладов, что должно составлять специальную задачу науки. По-видимому, главным и наиболее перспективным в этом направлении является деятельностный подход (см., например, [3, 4]).
Во-вторых, далее, в конкретной реальности никогда не требуется и не производится поиск всеохватывающего, исчерпывающего знания - как по ненужности, так и из-за невозможности его в неисчерпаемом мира. Реальные вопросы задаются ограниченного характера, только о каких-то отдельных частях реальности, только о каких-то главных сторонах явления или процесса. Никакая деятельность не рассчитывает(ся) и не совершается в расчете на исчерпывающую полноту и бесконечную точность результата: без этого условия она не может оказываться успешной. Поэтому, во-первых, к данному случаю требуется изучать реальность только в каких-то отдельных ракурсах (частные науки), выделяя, скажем, только энергетическую составляющую процессов (например, термодинамика). Соответственно должны возникать и возникают обобщения, выделяющие главное, отбрасывающие несущественное и объединяющие многие факты, причем не обязательно точно. При обобщении каждый факт как бы обволакивается возникающей в этом процессе интерпретацией, погружается в общую среду (вообще говоря, иерархическую, с более общими принципами и с более конкретными реализациями, связывающую и согласовывающую всё знание воедино), так что и в последующем новые факты понимаются и осознаются в первую очередь с точки зрения этой среды, которая в свою очередь при поступлении фактов нового рода должна перестраиваться. В такой ситуации от суверенности отдельного факта мало что остается вплоть до того, что, как говорил Эйнштейн, именно теория указывает, что можно наблюдать.
В-третьих, как наука, так и нормальный здравый смысл ищут объяснения по возможности не экзотические - каждое к своему факту, - а наиболее универсальные, обычные, типичные. Неограниченное введение бессвязных причин событий не дает возможность предсказывать последствия уже при слегка измененных условиях, не сопровождается выделением важнейших оснований, сущностей явлений. В методологии науки имеется соответствующее правило: не вводи сущностей сверх необходимых. Это чуть ли не основное, ведущее правило науки называется принципом бритвы Оккама. Плюрализм в методологическом плане фактически его отвергает (хотя открыто и не говорит об этом, а многие этого просто не осознают).
Следует специально отметить один важный источник, систематически порождающий ложное понимание правильности подхода к изучению реальности. Как на весьма общее основание обычной, стандартной, очень почтенной и респектабельной квазинаучной принципиальной ошибки в общей методологии познания следует указать на постоянно высказываемое желание или требование чрезмерной строгости доказательств: формальной точности и завершенности. Здесь медвежью услугу методике познания реальности делает математика, принимаемая за образец науки. Математика работает с формальными структурами, и в ней есть два варианта вывода: доказано или не доказано - типа 1 или 0. В реальности же никогда точно и математически строго нельзя доказать, что что-то действительно есть или что его нет. Строго говоря, ничего совершенно такого, как в модели или в каком-нибудь высказывании или описании, в действительной реальности нет. Но нечто похожее в определенном смысле - может быть. И люди в познании реальности на самом деле могут пользоваться только промежуточными оценками достоверности между нулем и единицей. Такое нечистое, в отличие от математического идеала доказанности в математике или формальной логике, поле деятельности у многих очень требовательных нереалистов порождает агностицизм - мнение о невозможности узнавать что-то систематическое и существенное о реальности, а у еще многих других - просто блуждания типа бесплодного перебора формальных критериев истины или научности или предложения придерживаться плюрализма. К сожалению, до сих пор явно или неявно многие ученые, не разобравшись в научной методологии познания, сплошь и рядом представляют себе идеалом математическую строгость доказательств, а любую другую считают по меньшей мере второсортной и ущербной.
Самый яркий пример неумения понять и осознать характер и действительную мощь реального познания - довольно массовое непонимание именно реальной доказанности человеческого происхождения религии. Не понимается, что отсутствие бога доказывается не одним каким-то мудрым силлогизмом или цепью их вроде теоремы, которые всем доказали бы бесспорно, что бога нет, а всем комплексом фактов в их связи, рассматриваемым в исторической перспективе. Взгляд на историю возникновения и развития суеверий и религий, а также полное отсутствие согла-сованности религиозных представлений с научными знаниями показывают с огромной очевидностью и достоверностью как естественность и неизбежность появления на некоторых этапах истории человечества религиозных представлений, так и их ошибочность. И хотя достоверность здесь, как и везде, не стопроцентна, но так мало от нее отличается, что практически разница не имеет значения. Во всяком случае, не может быть и речи о равновероятности обсуждаемых вариантов, как это получается у многих формалистов.
Диалектический подход знает все доводы, на которых, гипертрофируя их значение, в первую очередь основывают свои системы метафизики - метафизические материалисты, редукционисты, формалисты, структуралисты, позитивисты, прагматики и т.д. (в том числе и примыкающие к ним психоаналитики). Диалектика эти доводы вполне признает - но в меру, каковой не оказывается у метафизиков. А эта мера бывает порой очень жесткой - как в нашем последнем примере с суевериями. Так что некоторая неизбежная относительность объектов и истины не означает плюрализма.
Два века назад мудрый наш предшественник Гегель сказал [5]: "То, что испокон веку считалось самым позорным и недостойным, - отказ от познания истины - возвещается в наше время как высочайший триумф духа." Как это напоминает наши продвижения!
Состояние, когда в голове мирно уживаются одновременно две противоположные, взаимоисключающие мысли, принято называть шизофренией. По аналогии методологию плюрализма, допускающую мирное, без борьбы, сосуществование различных интерпретаций и даже отказывающуюся искать истину, вполне можно квалифицировать как теоретико-познавательскую шизофрению.
Разумеется, видеть проблемы в целом в пропорциональной иерархической и нежесткой взаимосвязи вещей - дело непростое. Тут важны и индивидуальные особенности, и обучение. С обучением же - затруднения двух родов. Известно часто справедливое уподобление специалиста флюсу как следствие одностороннего развития знаний, привычек и склонностей. Есть даже не очень вежливое выражение "профессиональный идиотизм" как неспособность разумно ориентироваться в посторонней по отношению к основной специальности области, перенесение на неё собственных узко профессиональных приемов и требований. Но тут издержками преувеличения платят хоть за какие-то специальные знания. А вот неверное направление обучения - это не только дополнительная плата ни за что, но и вообще антинаучно, нечто вроде суеверий, деструктивно. В государственном образовании это совершенно недопустимо.
Однако нынешняя мода оправдывает и это, якобы "уважая" всякие мнения. Но получается как-то так, что за научные систематически принимают совершенно случайные или вообще антинаучные, и побеждают последние. Например, программа курса культурологии П.С.Гуревича [6] почтительно рассматривала мистику Кастанеды, эзотерику Шмакова и нездоровые построения Д.Андреева, совершенно упуская самую обычную и широкую культуру, освещенную научными знаниями. А четыре года назад Минобразование для некоторых гуманитарных специальностей (в том числе философии) утвердило "Примерную программу дисциплины "Концепции современного естествознания"" [7] авторов Буданова В.Г., Мелеховой О.П. и Степина В.С., замечательную, во-первых, тем, что составлена отнюдь не широкими специалистами в этом самом современном естествознании, во-вторых - чрезвычайно претенциозную по изысканной терминологии, проводимой самоновейшей классификации и громадному объему, так что реально потребовала бы огромного времени для изучения и отсутствующих в природе невероятно широко образованных лекторов, и, в-третьих, включающую совершенно произвольные антинаучные [8] "открытия" одного из авторов программы, В.Г.Буданова, никем из естественников не апробированные и тем более не устоявшиеся и вообще не принятые в нормальной науке. Как современный конструктив там предлагается "когнитивная триада Хаос-Логос-Космос", которой пробавлялась еще Блаватская и обновил Буданов [9-10]. И личная находка В.Г.Буданова - уподобление мыслительного познавательного процесса ряду теории возмущений квантовой электродинамики ("когнитивные графы Фейнмана"), откуда он вдобавок вывел невероятно странную интерпретацию принципа бритвы Оккама [11]. Помимо этого программа прямо содержит пункт: "Наука, философия и религия. Новые возможности для диалога." Можно подумать, что наука еще не доказала, что религия - ложная ветвь на древе познания. Можно подумать, что наука может уважать религию (примерно как математика - "равенство" 2х2=5), что диалог может идти на равных - совсем по-плюралистически, и что наука в результате диалога почерпнет нечто положительное и конструктивное и сможет у себя что-то с пользой подкорректировать.
В рекомендуемом списке литературы помимо четырех собственных фантастических работ Буданова предлагается и чужая: "Дао физики" Ф.Капры, исключительно популярная в околонаучно-эзотерических кругах. Видимо, то, что ее не читают и тем более не изучают физики, должно компенсироваться изучением и принятием к руководству молодыми, только что начинающими глубоко познавать мир гуманитариями. Как выражался по такому случаю блистательный Фейерабенд, "anything goes"! Правда, его существенно опередили горьковские персонажи: Лука в "На дне" - "Ни одна блоха не плоха", и молодой прогрессивный купец Петр Бессеменов в "Мещанах", в отличие от своего прямолинейно крутого отца уважавший чужие мнения, "поскольку, - пояснил Л.Андреев [12], - это уважение дает возможность пожимать руки и мерзавцам".

Литература
[1] Губин В.Б. О приведении к очевидности как доказательстве в реальности / Философские науки, 2002, № 3, с. 144-157; № 4, с. 141-148; № 5, с. 151-157 (см. также [2], с. 264-312).
[2] Губин В.Б. О физике, математике и методологии. - М.: ПАИМС, 2003.
[3] Губин В.Б. Физические модели и реальность. Проблема согласования термодинамики и механики. - Алматы, 1993.
[4] Губин В.Б. О роли деятельности в формировании моделей реальности / Вопросы философии, 1997, № 8, с. 166-174 (см. также [2], с. 114-133).
[5] Гегель Г.В.Ф. Политические произведения, М., 1978, с. 371.
[6] Гуревич П.С. История и теория мировой культуры (программа курса) / Философские науки, 1995, № 5-6, с. 283-311.
[7] Примерная программа дисциплины "Концепции современного естествознания" / М.: ГНИИ "Информика", 2000.
[8] Губин В.Б. Синергетика - опора астрологии? / Вопросы философии, 2003, № 7, с. 143-152.
[9] Буданов В.Г. Мезопарадигма синергетики: моделирование человекоразмерных систем и метод ритмокаскадов / Синергетика. Труды семинара. Том 4. Естественнонаучные, социальные и гуманитарные аспекты." - М.: Изд-во МГУ. 2001, с. 54-57.
[10] Буданов В.Г. Синергетическая алгебра гармонии / Синерге-тическая парадигма. Многообразие поисков и подходов. - М.: Прогресс-Традиция, 2000, с. 121- 137.
[11] Буданов В.Г. Синергетика событийного языка в науке и культуре / Синергетика. Труды семинара. Том 3. Материалы круглого стола "Самоорганизация и синергетика: идеи, подходы и перспективы" - М.: Изд-во МГУ. 2000, с. 187-204.
[12] Андреев Л.Н. "Мещане".